Немало в Америке
всяких чудес,
там разные говоры,
разные стили…
Говорят, что в Америке
памятник есть,
который «шагающим»
все окрестили…
Когда над страной
опускается ночь,
огромная статуя
вдруг оживает
и будто,
чтоб всем угнетенным помочь,
сойдя с пьедестала,
в путь отбывает.
Обходит трущобы
и гетто она,
стучится в бараки
песней мятежной,
и в Чили видна,
в Палестине слышна,
во взорах борцов
пламенеет надеждой.
Как призрак ночной
на виду сторожей
она проникает
во все казематы —
и цепи невольничьи
рвутся уже,
в Родезии черной
оковы разъяты!
То вдруг превращается
в тайну чернил —
и зреют в подполье
стихи, словно гроздья,
и, гневом наполнясь,
взлетает, стокрыл,
чарующий гимн
революции грозной!
И слов,
гуманизмом рожденных,
поток —
«Свобода!
Свобода!» —
лучами струится…
Но лишь засветлеет
под утро восток,
и статуя вновь
к пьедесталу стремится.
А ею всё полнятся
теплые сны
и песни печальные
в детских приютах,
ее ожидают,
как чудо весны,
как листья в окошке
на кованых прутьях…
Америка, слыша
шагов ее звук,
глядит исподлобья
и злобы не прячет,
но если случится,
что хохот вокруг —
скорбящая статуя
горестно плачет…
Крута